игра "партизан на допросе"

Вам потребуются:
- любопытная мама
- раздражение на коже (возникает от шерстяных ниток/щетины/наждачки) на каком-нибудь видном месте
- свободное время
Примерный ход диалога:
- Что это такое?
- Так получилось.
- Откуда?
- Так получилось.
- Почему на весь лоб?
- Так получилось.
etc.

@настроение: смешливое

@темы: 7я, цитаты, люди, розовая черепашка

---

НЕВЕСТА ЛЬВА

Жрец решил. Народ, согласный
С ним, зарезал мать мою:
Лев пустынный, бог прекрасный,
Ждет меня в степном раю.

Мне не страшно, я ли скроюсь
От грозящего врага?
Я надела алый пояс,
Янтари и жемчуга.

Вот в пустыне я и кличу:
"Солнце-зверь, я заждалась,
Приходи терзать добычу
Человеческую, князь!

Дай мне вздрогнуть в тяжких лапах,
Пасть и не подняться вновь,
Дай услышать страшный запах,
Темный, пьяный, как любовь".

Как куренья, пахнут травы,
Как невеста, я тиха,
Надо мною взор кровавый
Золотого жениха.

Николай Гумилев

@настроение: и, как рэп, читаю старика Достоевского (с)

@темы: стихотворение, цитаты, Гумилев

---

Это был очень теплый и нежный день, даже Казанская погода была со мной солидарна.
Я отпросилась у Голиковой с пары и просидела ее в десятом читальном зале НБЛ, том самом, что специализируется на редких книгах и рукописях. Я бунтарка ^_^.
Я поговорила с Айдаром в "Униксе", с октября, когда все возобновится, я буду заниматься раз в неделю и там.
Я танцевала свое любимое танго, встретилась с Наденькой и Леной, по которым соскучилась. А администратора Ады теперь нет. ( Вместо нее сидит другая девочка.
Я получила в подарок милую детскую книжку на английском.
Я счастлива.

P.S. А Айсылу надо мной прикалывается.

@темы: быт, ничего дельного, люди, розовая черепашка

---

Сдалась на милость Марго и отправила одну из сказок участвовать в проекте.
Очень обрадовала Шеба, которая не только не была против того, чтобы я использовала ее рисунок, но и отписалась у себя, дав ссылку. Вроде бы мелочь, но было безумно приятно.
ссыль
И мама одобрила.
Оказывается, мне это безумно важно.

@темы: 7я, сказка, розовая черепашка, друзья

---

Есть джаз. Еще есть грязь, из которой появился джаз. И эта "грязь" меня сильно привлекает.
Есть чистый гитарный звук. Еще есть грязный гитарный звук, который мне нравится больше.
Какая-то я нечистоплотная в искусстве.
Может быть, потому я танцую танго?

@музыка: Eva Cassidy - Autumn Leaves

@настроение: танцевальное

@темы: подумалось, ничего дельного, подумать позже

---

Диана Уинн Джонс "Ходячий замок"

Я люблю детские книги. Так получилось.
Литературная сказка Дианы Уинн Джонс (писательница известна сериалом про Кристофера Чанта) "Ходячий замок" по популярности слегка уступает своей экранизации - анимэ Хаяо Миядзаки с таким же названием. Забавно.
Книга полна волшебства. Именно волшебства: светлого и доброго.
Живые обаятельный персонажи. Все яркие и интересные, но подростково-истеричный пафосный Хоул, наделенный бездной обаяния, просто прекрасен и не может оставить никого равнодушным.


цитаты:

Интереснее всего было послушать разговоры покупательниц. Ведь никак невозможно купить шляпку и при этом не посплетничать.

Молодые люди расхаживали по ней с пивным чванством, взметывая плащами и длинными рукавами, притопывая башмаками с пряжками, которые в будний день им бы и в голову не пришло надеть, громогласно отпуская шуточки и приставая к девушкам. Девушки чинно гуляли парочками, ожидая, когда к ним наконец пристанут.

Мама прекрасно знает: если хочешь кого-то эксплуатировать, вовсе не обязательно плохо с ним обращаться.

Я достиг той ступени карьеры, когда вынужден производить должное впечатление как могуществом, так и злобностью.

Да если бы вы знали, сколько на нашу голову валится неприятностей из-за того, что у Хоула все время такие дурацкие романы! Уже и в суд нас таскали, и девичьи поклонники со шпагами одолевали, и мамаши со скалками, и папаши и дядюшки с дубинками. И тетушки. Тетушки - это какой-то кошмар. Они гоняются за нами со шляпными булавками. А хуже всего - это если барышня сама узнает, где живет Хоул, и возникает на пороге вся несчастная и в слезах. Хоул всегда уносит ноги через заднюю дверь, а нам с Кальцифером отдувайся!

Только поглядите! Что сделали эти силы хаоса в лице одной женщины с моими волшебными снадобьями?!

Так или иначе, опыт подсказывал Софи, что истерики редко происходят действительно из-за того, из-за чего их закатывают.

Главный волшебный ящик был со стеклянной стенкой, как внизу, только показывал не картинки, а письмена и какие-то чертежи. Все ящички росли на длинных гибких белых стеблях, коренившихся в стене комнаты.
- Нил, - позвал Хоул.
- Не мешайте, - отмахнулся один из мальчиков. - А то он жизнь потеряет.
Поскольку речь шла о жизни и смерти, Софи с Майклом поспешили ретироваться к двери. Однако Хоула, похоже, перспектива убить родного племянника ничуть не взволновала - он шагнул к столу и с корнем выдернул ящики из стены. Картинка на главном ящике пропала.

Такое чувство, пронеслось у нее в затуманенной голове, что этот человек и нечто огромное и величественное, именуемое королевской властью, - две разные вещи, по странному совпадению оказавшиеся в одном кресле.

- Помогите! Кто-нибудь! Я умираю, всеми покинутый!

- Умираю от скуки, - жалостно объявил Хоул. - А может, просто умираю.

Меган страшно злится на меня, потому что она респектабельна, а я нет, и ей завидно.

- Погодите, - окликнула его Софи. - Если вы все равно идете на похороны в обличье рыжего сеттера, зачем же было так трудиться и одеваться во все черное?
Хоул задрал подбородок и сразу стал ах как благороден с виду.
- Это дань уважения памяти миссис Пентстеммон, - отвечал он, отворяя дверь. - Она во всем любила последовательность.

- Какое гнусное коварство! - заметил чародей, натыкаясь на стену. - Спасением мне станет мое сиятельное бесчестье и леденящая душу злобность… - Он еще несколько раз наткнулся на стену - в разных местах, -а потом наконец обнаружил дверь спальни и вломился в нее. Софи было слышно, как он там падает на пол, жалуясь, что кровать постоянно отпрыгивает в сторону.

Она схватила кружевной зонтик и стала такой воинственной, что Софи пришлось силой усадить ее обратно.

@темы: книги, цитаты, литература

---

Полезла за чем-то на википедию и, статья за статьей, прочитала про "Мастера и Маргариту" Булгакова. Забавно, что в списке интересных фактов есть и такой - "Кант никогда не завтракал. Только обедал". И сразу так приятно стало на душе: я поняла, отчего этот факт оказался здесь, в статье, посвященной "М и М". Какая-то мысль мелькнула, даже не мысль а ощущение, направленное в сторону человека, который добавил в статью эту нелепую строчку. Мол, чуваааак, ты отжигаешь, да ты крут. Как и я, впрочем.

В последние годы стало модным читать данную книгу Булгакова. Отвратительно звучит, но это так.
Миллионы молодых людей определяют "М и М" как свою любимую книгу, не помня при этом ни содержания, ни главных героев, ни языка. Наверное, скоро выйдет книга в нескольких переплетах, чтобы каждый смог подобрать "М и М" под свой стиль одежды: розовая со стразиками и перьями, готически-черная, тру-пацанская и так далее. Чтобы можно было сесть в метро/клубе/на районе, достать книгу, развернуть ее обложкой к людям и поражаться эффектом: теперь-то они знают, что я модный.

Я не призываю всех читать классику, ни в коем случае. Классика не может быть массовым продуктом.
Я не против того, чтобы люди читали классику, наоборот, мне это нравится.
Я против того, чтобы люди читали, не пытаясь понять и отключая мозг. И я против моды в искусстве.

P.S. Помню, лет 8 назад было модно читать Достоевского. Интересно, кто будет следующим?

@темы: книги, подумалось, загоны, люди, литература

---

Если подумать, линзы даруют счастье.
Я никогда не бываю так счастлива, когда могу их снять.

@темы: быт, панда

---

Списались с Сережей.
Ближайшие два месяца у меня танго с 20.30 по 21.45.
Будет интересно.

@темы: быт, танго, планы

---

Если завтра грянет революция/военный переворот/путч/etc. мне будет некуда и не к кому пойти.
Это грустно.
Кто-то умный (вроде бы, дедушка Дуров) говорил, что революция - это когда с двух сторон палки находятся два гада, и эта палка переворачивается.
Тем временем, в воздухе что-то витает. Жуткое.
Возможно, всему виной штормовое предупреждение. И детская книжка. И отъезд Лилианы.

@темы: 7я, подумалось, загоны

---

Заметила, что под Тори Эймос я очень пафосно набираю тексты: подстраиваюсь под звучание клавиш.
А иногда начинаю "помогать" себе корпусом, в особо сильных местах.

@музыка: Tori Amos - Smells Like Teen Spirit

@настроение: смешливое

@темы: ничего дельного

---

Каждый раз, когда я запоями слушаю Шнура, я поражаюсь его музыкальности.
Мне часто нравится его мелодии, их обработка. Мне кажется, что за матом и прочими веселушками, его недооценивают как композитора. А ведь он прекрасен.
А по стихам - романтик.
Пусть и несколько своеобразный.

@музыка: Сергей Шнуров - скорость

@темы: подумалось, Сергей Шнуров, загоны, музыка

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Сегодня день рождения двух моих двоюродных братьев.
Жаль, что близко общаюсь только с одним из них.
Итак, Саша, с Днем Рождения!
Всего тебе самого теплого, чтобы мечты сбывались, книги, наконец, начали поддаваться, побед в спорте и прочих хорошестей.

@темы: 7я, люди, розовая черепашка, друзья

---

Дедушка Мороз, сделай так, чтобы на зимние праздники мне надарили ворох теплых носочков.
И на осенние тоже, пожалуйста.

@темы: Дед Мороз

---

тем временем...

похоже, мы будем жить с Айсылу.

@темы: фрф, быт, люди, друзья

---

романтика большого города

@темы: музыка

---

Если бы Крылов жил в наши дни, у него была еще одна басня - "Аня и линзы".

@музыка: очередная перепевка нирваны

@темы: быт

---

сказочное

***


Я проснулась в половине четвертого после полудня. Виски и затылок противно ныли. Было слишком поздно, чтобы выбираться в город навещать Сергея. Я приготовила что-то на ужин, даже не вдумываясь, что конкретно я готовлю. Абсолютно без души и на автомате. Если бы Сережка был дома, он бы обязательно стал возражать, но папе такая кулинария нравилась даже больше. Он всегда говорил, что боится моего творческого подхода к еде, как и маминого экспериментаторского.
Я ушла в свою комнату, разложив на кровати бумажки из третьей папки. Листы, отпечатанные на машинке, я прочитала со слабым интересом.
Будущее нашей науки носило имя убиенного императора Павла. Павлуша родился в городе еще меньшем, чем наш, приехал поступать в вуз, поступил, остался в магистратуре, закончил ее и начал преподавать. Студентов любит, они его тоже, потому что мальчик живет в своей химии и умудряется остальных ею заинтересовать, из тех, кто способен понять хотя бы ее основы. Остальных педагогов уважает безмерно, они отечески ему умиляются. Не служил, признан негодным из-за плохого зрения и чего-то связанного с позвоночникам – классические болезни всех ботаников. В связях, порочащих себя, не замечен. Даже с плохими компаниями никогда не общался. И пиво не пил по пятницам в парке. Мать – школьная учительница младших классов. Отец – директор школы, преподаватель немецкого языка. Предсказуемо. Хотя, странно, что его отец директор, значит, он реализовавшийся администратор? И почему языки? Разумно было бы предположить, что его отец учитель математики или физики, но не лингвист. Мне казалось, что лингвисты из другого теста.
Далее шло что-то абсолютно мне непонятное. Мысленно умиляясь своему искусствоведческому образованию, я разложила листы с формулами перед собой и уставилась в них с умным видом. Единственное, чему я научилась за всю школьную программу из курса химии, – смотреть на формулы и изображать мыслительный процесс. В этой ситуации данное умение мне не помогало.
Отложив листы в сторону, я села за компьютер и нашла с помощью поисковика несколько сонников. Гадая, как заставить будущее светило науки заглянуть за разгадкой снов в сонник, я принялась изучать все, что пишут толкователи снов, мысленно решив поинтересоваться у Мефистофеля при следующей встрече, следует ли кому-то из них верить. Сонники мне не понравились, их советы были слишком неконкретными. Послав листочек выводиться, я еще раз перечитала нагло скопированное с мистических сайтов:
«Если во сне Вы видите утопленника, то в реальной жизни Вас ожидают значительные перемены. Возможно, Вы стоите на пороге нового этапа Вашей жизни. Будьте открыты переменам.
Накрывать на стол, делая множество разнообразных бутербродов, – риск увлечься незначительными делами, упустив из виду нечто важное.
Сон, в котором Вы разбираете игрушку или выбираете игрушки в магазине, означает, что Вы растрачиваете свои силы на мелочи, забывая о главном.
Если во сне Вы собираете смородину, то наяву Вы сможете добиться многого благодаря своему уму и терпению. Если Вам приснилось, что Вы делаете желе из красной смородины и чувствуете раздражение по поводу того, что эта работа требует от Вас слишком много времени и усилий, то в реальной жизни Вы можете спасовать перед ситуацией, даже не попробовав что-либо сделать.
Видеть во сне аиста – благоприятный знак. Такой сон сулит радости семейной жизни и успехи на работе.
Если во сне Вы видите факелы, то наяву Вас ждут приятные развлечения и удача в делах.
Назначить кому-либо свидание в аэропорту – риск промедлить с важным решением…»
Щелкнул замок входной двери. Оставив листок лежать на кровати, я вышла в коридор. Я была бы рада видеть и маму, и папу: каждого из них мне было что спросить, но они пришли вместе, разрушив мой план перехватить из них каждого до ужина. Пообещав через двадцать минут подать на стол аппетитный борщ, я скрылась на кухне. От успеха этой небольшой операции зависело очень многое.


***


Как я уже говорила, папа является сторонником классической кулинарии. Ему очень нравится, как готовит мама, но она, будучи талантливым ученым-химиком, постоянно добавляет в еду что-то, от чего наш организм должен быть в восторге, вырабатывать сильнейший иммунитет и получать какие-то дополнительные бонусы, о которых мы предпочитаем не задумываться. Ее таланта хватает на то, чтобы модернизация проходила бесследно для вкусовых рецепторов, однако иногда еда меняет оттенок или консистенцию, к чему мы до сих пор не привыкли. Потому папа был вполне добродушен, доедая тарелку ароматного борща. Мама же просто была довольна, потому что ей не пришлось готовить после работы. Я могла немного расслабиться.
– У меня к вам важный вопрос, – мама расставила на столе чашки с чаем. – Кто из вас берет мой эликсир из пробирки с синей резиновой пробкой?
– Никто, – ответил за нас двоих папа.
– Мы их боимся, – призналась я.
– Он практически безопасный, – отмахнулась мама. – Кроме того, все наши лаборантки его опробовали для улучшения волос, нахвалиться не могут.
– Барабашка ворует, – предположил отец. – У нас в прошлом месяце она пряники воровала. Еле поймали и сдали в отдел уфологии.
– На изучение? – задала вопрос мама.
– Нет, работает там. Мусор выносит, за упаковку пряников в неделю. Даже экономно получается, – рассказал папа.
– Я к тому, милые мои, что если кто-то опять будет им пользоваться, то пусть делает это с осторожностью, ни капли не должно попасть на кожу рук или лица, – предупредила мама.
– Мы на полном серьезе боимся твоих пробирок, – повторила я. – Не с моими знаниями химии куда-то лезть. Я даже про катализ ничего не знаю.
– Правило №4? – тихо сказал папа, но я легонько пнула его под столом.
– Софья, тебе должно быть стыдно, – мама строго на меня посмотрела. – Это входит в школьную программу.
– Я знаю, – печально призналась я, – но в школе было еще и непонятно.
Семя упало на благородную почву – мама не переваривала нашего с Сережей школьного учителя химии, считая его слабым и посредственным. Она никогда не говорила нам этого прямо, но мы вполне могли заметить очевидное. Мама поджала губы и посмотрела чуть левее меня, подбирая слова.
– Если совсем просто, то катализ – это процесс, ускоряющий реакцию, но не влияющий на ее результат. Мы постоянно пользуемся катализаторами в жизни, но не осознаем этого. Сейчас мне ничего не приходит на ум, кроме пищевых ферментов, но этот пример обмусолили все учебники, – мама все еще смотрела чуть левее меня.
– Если покрыть свежую картину составом, который заставляет ее «стариться» раньше времени, то будет ли этот состав катализатором? Краска начнет осыпаться, сворачиваться, реагируя на воздух, температуру и свет, – задумчиво перечисляла я.
– Ты права, – подтвердила мама, находя меня взглядом.
В этот момент наша школьная учительница потеряла оставшиеся капли ее уважения. Я же осознала для себя, что использовать записи исследования Павлика точно не буду, потому что если мне становится сложно даже на таком простом этапе, то нужно искать другой путь. Папа терпеливо молчал. Ему было интересно, что я хочу спросить у него, но он понимал, что дважды за ужин такой фокус не пройдет.
После ужина я проскользнула в папин кабинет. В тот момент он сравнивал два чертежа. Что там было нарисовано, я не поняла. Как, впрочем, и печали в глазах папы, когда я употребила «нарисовано» в одном предложении с «чертежами».
– Наверняка, те сны, которые я создаю, где-то сохраняются, – предположила я.
– Наверняка, сохраняются, – беспристрастно ответил отец.
– Мне интересно, можно ли создать некий плагин, который бы демонстрировал последние две минуты сна нужному адресату без моего участия? – спросила я. – Если я уже показывала нужный сон вчера.
– Тяжелый сон? – спросил отец.
– Очень, – призналась я. – Боюсь, не потяну.
– Сейчас узнаем, – папа снял трубку с телефона и попросил девушку на «вертушке» соединить с Сережиным начальником.
Как оказалось, существовала специальная программка, которую может запустить сам Сережин начальник со своего компьютера, если я уверена, что один и тот же сон по кругу сможет привести к нужному результату. Я была уверена в технике больше, чем в себе. Всю прошлую ночь мне снилась рефлекторно сжимавшаяся рука и тяжелый запах.


***


Я щедро намазала гелем затылок и виски. Напульсники были закреплены, прищепки тоже. Просмотрев зеленые циферки и дождавшись заставки, я велела программе открыть третью папку.
Представив аэропорт с криво написанным на стене адресом сайта, откуда я скачивала сонники, я взяла себе секунду отдыха. Тут же на второй стене появился заметный стикер с аккуратной надписью «аэропорт». В центре постройки появился куст смородины, рядом с которым красовалась яркая табличка «смородина». Рядом с кустом появился утопленник, которого я переместила сюда со страниц нашедшегося в доме учебника по криминалистике, потому он был черно-белый и плоский. Повесив соответствующий ярлык и на него, я заставила утопленника делать желе из смородины. У куста возник Павел и начал собирать смородину. Спустя секунду ему начал помогать аист. На одном крыле у аиста был ярлык, а на втором – адрес сайта с сонниками. Вдруг аэропорт начал деформироваться и превратился в магазин игрушек, о чем говорили новый стикер и игрушки в витринах.
Аист тащил Павла через витрину со словами:
– Айда делать бутерброды, только нужные игрушки выберем! Нам еще на стол накрывать…
Утопленник шел следом молча. В одной руке он нес смородиновое желе, а в другой – факел.
Паша схватил с витрины какого-то плюшевого медведя, который тут же обратился в пепел (а зачем забивать мальчику память ненужными элементами?), аист тут же рассмеялся, подмигнул и вкрадчиво сказал:
– Запомни, Паша, это важно! Ты выбрал игрушку в магазине, сам!
Утопленник хмыкнул из солидарности и притащил откуда-то стол для кукольного чаепития и нарезанный батон. Бумажными руками он взял Пашу за плечи, развернул его к столу и указал на желе и хлеб.
– Делай высокий бутерброд, Пашечка, от этого многое зависит, – ехидничал аист.
Утопленник мерзко хохотал. Ему вторили все игрушки с витрин.
Вспышка. Голову сдавил тяжелый раскаленный обруч. Перед глазами горели зеленые буквы: «Аварийный выход». Я сняла шлем.
– Черт! Черт! Черт! Черт!!!
Кажется, Павел не выдержал моих тонких намеков.
– У тебя такой бедный словарный запас, или ты притворяешься? – спросил папа, переступая порог Сережиной комнаты.
– Не притворяюсь, – ответила я, массируя запястья.
– Это отлично, мы хорошо тебя воспитали, – папа помог мне подняться с шезлонга.
– Спорный вопрос, – усмехнулась я.
– Мне нравится. Это главное, – папа потянул меня на кухню. – К слову, синий компот нашей мамы прекрасно избавляет от головной боли и позволяет спать без сновидений.


***


Как правило, я не ношу солнечных очков, но сегодня дневной свет казался мне невыносимо ярким. Вежливо кивнув охраннику на входе в госпиталь и получив хрустящую белую накидку, я поднялась в палату брата. Сергей был не один. На его кровати сидела девушка, которая в прошлый раз показалась мне сдержанной. Сегодня она улыбалась и что-то оживленно ему рассказывала, перебирая его волосы. И сам Сережка показался мне мягче, чем обычно.
Я тихо вышла из палаты и закрыла за собой дверь. Встретив на лестнице Ваню с пакетом дежурных мандаринов, я сказала ему, что Сережа занят и вытащила его во двор больницы. Желая узнать от Ивана все возможное и невозможное, я выбрала скамейку недалеко от памятника, отобрала у него мандарин и начала его чистить. Ване, как истинному джентльмену не оставалось ничего иного, как сесть рядом и ждать моих вопросов. Я хотела уже приступить, как к нашей скамейки подошла другая девушка, та, что выглядела более энергичной.
– Вы Сережина сестра?
Я кивнула. Потом решила, что стоит предложить ей мандарин, но девушка отказалась.
– А мы вместе на досках катаемся, – пояснила мне она. – И встречаемся.
Я издала какой-то неясный звук.
– Вы не знаете, почему у меня такие проблемы с пропуском? До сих пор не могут сделать, – пожаловалась мне она.
– Это главный госпиталь ФБД, – с почетом в голосе напомнила я, – они очень осторожно следят за своей территорией. Некоторые жены не могут получить пропуск, чтобы навестить своих мужей, а тут девушка. Это же нельзя проверить официально.
– А Ванька? – девушка хитро посмотрела на моего приятеля.
– Во-первых, он агент ФБД, а, во-вторых, крестник папы, – дружелюбно улыбнулась ей я, о семейственности и связях в ненавистной мне структуре ходили слухи даже среди простых смертных. – Подожди, будет Сереже чуть лучше, тебя обязательно пропустят.
Девушка постояла еще немного и ушла. Мне даже удалось вручить ей несколько мандаринов.
– Так на кого мне стоит обратить внимание? – повторила вопрос я.
– А кто тебе больше понравился? – вопросом на вопрос ответил Иван.
– Я пока держу нейтралитет, мало ли что, – пожала плечами я. – А тебе?
– Другая мне ближе, я ее лучше знаю. Эта тоже по-своему хорошая. Ты не сердишься? – поразился мой собеседник.
– У меня нет поводов сердиться, – я достала из пакета еще одну мандаринку. – Результат вполне предсказуем. Сережа – второй любимый ребенок, единственный сын. Он и ведет себя как любимый мальчик. Пусть, он практичный, умный, многое осознающий, но все еще младшенький и капризный. Я даже понимаю, что ему тоже тяжело, но ситуацию нужно как-то решать. В таком варианте она слишком взрывоопасна и непредсказуема.
– Он тоже понимает, – тяжело вздохнул Ваня. – Как думаешь, кто из них понравился бы вашим родителям?
– Папе – обе, маме – никто.
– Почему ты решила?
– Про маму? – переспросила я. – Чтобы понравиться нашей маме девочка должна уметь приготовить шесть блюд из одной курицы, как минимум. У мальчиков другие испытания.
– Вашей маме и готовить? – рассмеялся Иван. – У нее же вечно еда неадекватного цвета.
– Не забывай, у нас классическая семья с патриархальным укладом. Мама бы смогла с помощью одной курицы составить шикарное меню, еще бы и цвета подобрала веселенькие, – уверила приятеля я.
– Допустим, вторая бы прошла этот тест, – не сдавался Ваня.
– Она бы завалила другой – на силу характера и соответствие поведения. Если первая сообщает, что она является Сережиной избранницей, значит, она имеет на это право и получила его от Сережи. Тут первой нужно было либо поднимать данный вопрос, либо мириться с этим. Она решила мириться. А если решила мириться, то не стоит приходить в больницу. Когда мне было лет четырнадцать, наш сосед погиб при исполнении. Помню, как мама металась от жены к любовнице и обратно, пытаясь объяснить последней, что она не имеет права так рыдать, убиваться, ехать на кладбище. Как заведенная, она повторяла одно лишь слово – «неприлично». Возможность плакать на ритуальной церемонии была только у законной супруги.
Ванька задумался. Я тоже. Обе девочки мне были симпатичны и обе вызвали раздражение. Особенно раздражало то, что одна девочка напоминала мне меня, а вторая – ту, которой мне никогда не быть.
– Придет время – разберется сам, – вынесла вердикт я. – Лишь бы не опоздал. И над чужим мозгом сильно не издевался. Там потом всю жизнь тараканы плодиться будут.
Мы глубокомысленно съели еще по мандаринке, после чего я пошла домой отсыпаться, а Ваня – на службу.

***


Зеленые циферки. Заставка. Программа послушно открывает третью папку. Мгновенно появляется украшенная площадь. Через секунду – толпа раздетых девушек в перьях, танцующих самбу. Справа и слева – девочки с помпонами и портретом Павла на груди. Позади них – сборные страны по хоккею и футболу. Все скандируют «Павел, вперед!». У многих в руках огромные плакаты «Павел, химия – это твое», «Только ты способен изменить мир» и «Не сдавайся, мы с тобой!». Над всей площадью разнеслось вечное «Мы ждем перемен» Цоя, и меня снова вышибло.
Павел становился предсказуемым.


***


Мы с Ваней шли из больницы, когда нас встретил Мефистофель. Он стоял у ворот в парк, где мы с Сережиным другом обычно расходились в разные стороны, и лениво забавлялся с йо-йо. Иван вежливо кивнул ему, еле слышно назвав "пижоном". Судя по всему, ему не хотелось общаться с исследователем снов лично, потому я не удивилась, когда Ваня исчез, даже не попрощавшись.
– Софья, скажите мне, пожалуйста, – Мефистофель пристально посмотрел на меня некрасивыми прозрачно-голубыми глазами с бесцветными ресницами, – у вас негласный чемпионат с кем-то по психоделике?
Я отрицательно помотала головой.
– А жаль, вы бы имели все шансы взять первое место, – юноша убрал йо-йо. – Нам по пути, пойдемте, я вас провожу.
– Пройдемте, – поправила я. – Так будет вернее.
Мефистофель усмехнулся, но ничего не сказал. Очевидно, я была права.
– Мне есть, за что вас похвалить, – признал исследователь снов. – Первое задание вы выполнили, второе выполните завтра, как мне кажется. А как реагировать на третье – я не знаю. Начальник вашего брата – тоже.
Я пожала плечами и всем своим видом попыталась выразить безразличие к собственной судьбе. Не знаю, насколько у меня получилось, но мой собеседник только улыбнулся.
– Мы с коллегой посовещались и решили закрыть на все глаза, если вы пообещаете нам не доводить молодого ученого до сумасшедшего дома, – сообщил Мефистофель.
– Мне неизвестны все особенности тонкой психики юного дарования, – развела руки в стороны я.
– Пообещайте не делать этого специально, – предложил юноша.
– Обещаю, – легко согласилась я.
– И почему я вам не верю? – Мефистофель улыбнулся, открывая передо мной дверь подъезда.
Я поднялась на лестничный пролет и посмотрела вниз. Юноша поймал мой взгляд и изящно спрыгнул с крыльца вниз, изображая что-то в полете.
«Пижон», – мысленно согласилась я с Ваней.


***


Едва программа пустила меня в белую комнату, как я услышала свой голос:
– Павел, ты меня слышишь? Пашка! Павлик, нужно поговорить.
Он не откликался.
– Павлуш, к тебе обращается высший разум.
– Кто? – переспросил химик.
– Высший разум, – повторила я. – Отлично, есть контакт, а то мне еще выспаться надо… Так вот, Паш, будь другом, закончи ты все свои эксперименты и толкай науку вперед. Планета в тебе нуждается.
– Да ладно! – не поверил Павел.
– Совершенно точно, – уверила его я. – Ты настолько талантливый ученый, что не можешь принадлежать себе. Твои открытия должны принадлежать кому-то: либо злу, либо добру.
– А если я не буду ничего никому говорить?
– Все узнают. Причем, зло раньше, – обнадежила юношу я. – Ладно, мы с тобой все уладили. Я пошел спать.
– Слушай, а как ты выглядишь? – заинтересовался ученый.
– Что-то среднее между вашим жирафом и осьминогом, зеленого цвета, – на этих словах я мысленно велела программе вернуть меня в комнату.
Спать не хотелось абсолютно. Смыв с волос гель и накинув на плечи джинсовую куртку, я решила сходить до круглосуточного магазина за упаковкой грейпфрутового сока.
Три часа августовской ночи. Спокойный район, где получают квартиры только агенты ФБД и их медики. Будучи подростком, я придумала изощренный способ самоубийства – выйти на одну из местных улиц около семи вечера и громко заявить, что мужчина должен не служить, а работать. Правда, чтобы способ сработал, нужно было быть мальчиком. В любом случае, мне хватило ума не пробовать. Возможно, у меня бы тоже получилось.
Я медленно вдохнула и выдохнула теплый воздух. Впервые за последние дни я наслаждалась жизнью.
– Извините, у вас не будет зажигалки и сигарет? – на крыльце магазина стоял уставший Павел.
– Нет, не курю, к сожалению, – я смутилась.
– Вы мне не поверите, мне снился ваш голос, – юноша зачем-то снял очки и посмотрел на меня беззащитными глазами.
– Почему же… верю, такое бывает.
– Я химик. Мне нужно завершить одно правильно решить несколько задач и не ошибиться в выводах, тогда с теоретической частью будет покончено, но это скучно. Вам приходилось сталкиваться с катализаторами?
– Конечно! Это ферменты и раствор, который старит картину, – улыбнулась Павлу я. – А я помогаю брату, пока он на больничном. А до этого работала в багетной мастерской.
– Делали французские батоны?
– Нет, рамки для картин.
– Жаль, что у вас нет сигарет, – грустно сказал Павел.
– Мне тоже, – вежливо согласилась я. – Удачи вам.
Он спустился с крыльца и пошел в сторону другого магазина.


***


Войдя в комнату брата, чтобы выключить компьютер, я на пару секунд замерла в нелепой позе. Перед мерцающим монитором в полной темноте, нацепив наушники, сидела полностью волосатая барабашка, ищущая в интернете приемлемый вариант эпиляции.
Разбудив родителей, я потащила их в комнату.
Папа радовался, как дитя, напоминая всем, что он всегда знал про барабашку. Мама убедила беднягу не исчезать, сказав, что утром даст ей один из эликсиров, который обязательно поможет и подарила ей наушники, прошептав мне, что после барабашки надевать их негигиенично.
В моей же комнате сидел Мефистофель, катающийся на стуле по полу.
– Могу тебя обрадовать, твои эксперименты дали хороший результат. Павел в ударе, творит и созидает, – сообщил он, раскручиваясь вправо.
– Прекрасно, – оценила я. – Только я безумно хочу спать, а завтра мне еще ехать в больницу к чахнущему брату поднимать сложные моральные вопросы.
– А отметить? В такую погоду отлично гулять по улицам, – предложил Мефистофель.
– Уже отметила, так что в другой раз.
– Значит, он будет? – уточнил юноша.
– Вы меня вербуете? – улыбнулась я.
– А почему бы и нет?
– Я не перевариваю саму идею ФБД, – напомнила исследователю снов я.
– Я тоже, – легко признал он.
– Давайте поговорим об этом завтра после госпиталя, – предложила я.
– Такие вопросы лучше решать сразу, – не сдавался Мефистофель.
– Мой храбрый друг, у меня очень строгий отец, который выше вас по званию и занимает более высокую должность, чем вы. Боюсь, что ему не понравится, что ночью кто-то вербует ее дочь практически у него под носом.
– Он, мягко говоря, будет в диком гневе, – добавил папа из коридора. – Учить плохому самое светлое существо! Как бы это не стоило вам карьеры… Сейчас он проснется и приедет сюда.
Мефистофель посмеялся и выскользнул на карниз. Спустя пару мгновений в щелочку между дверью и стенкой пролезла папина рука со стаканом синего компота. Я с благодарностью взяла напиток, пожелала папе спокойной ночи и провалилась в спокойный ровный сон.
часть 2.

@темы: сказка, мое

---

сказочное

сказка о черном шлеме

Сказка о черном шлеме

Сане
За терпение и живучесть вопреки моим кулинарным экспериментам.
Люблю, принимаю. С тебя супермен и сплав в следующем году.
Успехов на новом этапе твоей жизни, предпочитай качество.
сестренка

I feel stupid and contagious.
"Smells Like Teen Spirit", Nirvana


Сережка очень выгодно смотрелся на больничной кровати. Без шуток, в такие моменты я всегда завидовала юношам. Девушкам везет куда меньше – мало кто из представительниц слабого пола будет выглядеть привлекательно со свежими ссадинами на лице, растянутой на вытяжке загипсованной ногой и забинтованной грудью. Моему братцу же это прекрасно удавалось.
– Доброе утро, – поздоровалась я с Сергеем и его хорошим другом Ваней, сидящим у кровати.
– Ты протягиваешь руку для рукопожатия? – удивился Иван.
Еще одно неудобство девушек – часто не знаешь, с кем и как здороваться: кому-то нужно кивнуть, кому-то – улыбнуться, кому-то – подставить щеку для поцелуя, а некоторых – дружелюбно похлопать по спине. Я улыбнулась и вежливо похлопала Ваню по плечу, стараясь не думать о том, угадала ли я на этот раз.
– Как твое самочувствие? – спросила я, присаживаясь на краешек кровати.
– Ужасно, – нахмурился брат. – Здесь жарко и скучно, на принесенные мандарины я уже смотреть не могу, а чтобы наслаждаться местной кухней, нужно быть редкостным извращенцем. Кстати, хочешь мандаринчик? Если да, то возьми в тумбочке весь пакет.
Я послушно переложила целлофановый мешок с цитрусовыми в свою сумку.
– Тебе что-то принести? – дежурно поинтересовалась я.
– Ноутбук, – попросил брат. – И передай отцу, что мне пока придется сделать паузу в работе.
Я фыркнула. О моем отношении к Федеральному Бюро Добра знали все. Мне казалось, все фэбэдэшники постоянно лезут не в свое дело и ломают судьбы мирных людей. То, что мои отец и брат работали в данной отвратительной и противоестественной корпорации, не мирило меня с ее наличием.
– Неужели тебя никто не сможет подменить? – спросил Ваня.
Он тоже работал на ФБД, в отделе героев и спасателей. Если я правильно помнила, его задача заключалась в спасении принцесс, разрушении мировых заговоров и предотвращении мировых катастроф.
– Программа для шлема писалась с учетом моей генетики, – терпеливо принялся объяснять Сережа.
Он, как и наш отец, трудился в отделе научных разработок и инноваций. С одной стороны, эта работа была интеллигентнее и благороднее, но лично я не видела разницы в том, как играть чужими судьбами: с использованием навороченной техники или без нее. Плюс рассказы Сергея о работе были на порядок нуднее и непонятнее, чем рассказы Вани.
– И сам ты ближайшие дни ничего делать не сможешь? – перебил Иван, как все герои он умел верить на слово в те моменты, когда ничего не понимал.
– Я бы мог рискнуть, но не знаю, как отреагирует шлем, – пожал плечами брат, – все же, сотрясение мозга.
Ваня задумчиво выбивал пальцами дробь на мелодию "Весны в Буйнес-Айросе". Меня это раздражало, несмотря на нежную любовь к творчеству Астора Пьяццоллы.
– Шлему будет все равно, он железный, – предсказала я. – А кто-то останется без остатков сотрясенного мозга.
– В твоих силах не допустить этого, – мило улыбнулся братишка.
– То, что ты сейчас делаешь, называется шантажом и порицается в приличном обществе, – отчитала Сергея я.
Не скажу, что безрезультатно – брат сделал вид, что ему стало стыдно.
В палату вошла медсестра, держащая в руках жестяной контейнер с наполненными шприцами. Молодая женщина строго посмотрела на нас с Ваней, отчего мы смутились и, пообещав Сергею зайти завтра, вышли в холл больницы.
Как бы я ни возражала против структуры Бюро Добра, стоило признать, что их руководство заботится о своих подчиненных. Сотрудники ФБД получали многое: квартиры, прекрасно оборудованные больницы с лучшими врачами, путевки в отличнейшие детские лагеря отдыха для своих отпрысков и путевки в санатории для взрослых членов семейства, длинный оплачиваемый отпуск, плюс, возмещение затрат на дорогу раз в два года. Помимо прочего отдельной паутинкой тянулись бесконечные связи и "позвоночные" возможности, которыми неизбежно обрастал каждый сотрудник годам к 30. Те, кто доживали до своего шестого полного юбилея, всегда напоминали мне сытых пауков, способных начать или прекратить войну в отдаленном государстве какого-нибудь тридесятого мира, если их кто-то очень вежливо об этом попросит.
Мы вышли во двор. Охранник дружелюбно кивнул на прощанье. Ему не нужны были пропуска, он прекрасно помнил в лицо всех, кого сверху сочли достойным посещения больницы. Я ему приветливо улыбнулась, Ванька шутливо отдал честь, хотя был одет в гражданское. Как и все, кто никогда не носил форму ежедневно, он не понимал всей ее символики и пафоса. Мой отец никогда бы не позволил себе такой вольности. Как, впрочем, и брат.
Мы вышли через проходную, как к нам с разных сторон подошли две девушки. Обе легкие и пластичные, в них было какое-то внешнее сходство, которое мне не удавалось уловить. В остальном они казались абсолютно разными: первая была очень живой, яркой и симпатичной, вторая же – сдержанной, женственной и красивой. Помимо прочего, на лбу у второй красовался ярлык девочки-из-хорошей-семьи, точно такой же я видела каждый раз, когда смотрелась в зеркало, разве что мой ярлычок был не таким ярким, зато куда крупнее.
– Вы от Сережи? – спросила первая девушка.
– Как он себя чувствует? – взволнованно поинтересовалась вторая.
– Прекрасно, – тепло улыбнулась я. – Через пару недель его обещают выписать, если он не разнесет больницу.
Мы дежурно рассмеялись.
– Возможно, вы хотите ему что-то передать? – любезно предложила я.
– Нет, скоро будет готов пропуск, и я все отнесу сама, – первая девушка поделилась со мной своей радостью.
– Здорово, – порадовалась я с ней за компанию.
Когда мы отошли от девушек на добрый десяток шагов, я обернулась, помахала им рукой, и строго спросила у Вани:
– На кого из них я должна была обратить особое внимание?
Стоит отдать Ивану должное, он не покраснел, но очаровательно замялся и проблеял что-то невнятное про чужие тайны и мужскую солидарность. Мысленно решив задать пару вопросов брату, я прекратила импровизированный допрос.


***


Ужин в нашей семье – это особая церемония, у которой есть свод правил. Даже если начнется конец света в то время, когда мы будем собираться за стол, он будет вынужден подождать, потому что правило №3 – "никто не имеет право отвлекаться во время ужина на что-то постороннее". Помимо этого есть еще правило №1 – "никто не имеет право игнорировать ужин", правило №2 – "никто не имеет право опаздывать на ужин, даже если спасает мир" и правило №4 – "никто не имеет право обсуждать за ужином свою работу". Помимо этого, каждый член семьи должен сидеть на своем месте и иметь на лице приятное, располагающее к беседе выражение.
– Как себя чувствует Сережа? – спросила мама, аристократично орудуя ножом и вилкой.
– Отлично, уже жалуется на скуку, – ответила я.
– Идет на поправку, – бодро прокомментировал папа.
– Он просил передать тебе, что если возникнет такая необходимость, то я бы смогла заменить его, – пустилась в объяснения я.
– Софья! – строго посмотрела на меня мама. – Правило №4.
– Полезли под стол? – предложил папа, он всегда был очень любопытным.
– Кому компотик? – мама сверкала глазами то в мою, то в папину сторону.
– Синенький! С моими любимыми реактивами! – умилился папа.
– Зато не портится, – отмахнулась мама. – И содержит массу витаминов.
– Иногда мне кажется, что вас подменили в роддоме, когда я родилась, – призналась я, наливая себе лазурный компот с ароматом клюквы и имбиря. – Вы все на своих местах, а я все не могу определиться.
– Глупости, – мама посмотрела на меня поверх бифштекса, – у тебя мамина целеустремленность и папины глаза.
– Закончишь пользоваться, верни на место, – подхватил папа.
– И вы оба абсолютные собственники, – продолжила мама.
Мы с папой переглянулись, но промолчали. Истинным собственником в нашей семье была именно мама.
– И ты согласилась на его предложение? – тихо спросил папа.
– Правило №4, – повторила мама.
Под ее взглядом я не могла даже кивнуть. Оставался один вариант – быстро все доедать и идти шептаться в мою комнату или папин рабочий кабинет. Хорошо, что дом не был объявлен в свое время "территорией без работы", как когда-то планировалось.


***


Я полулежала в темном шезлонге в комнате брата, к которому тянулись сотни проводков. Правильно их закреплять я училась под чутким папиным руководством. Он предупредил, что моя случайная ошибка может привести к гибели его любимой дочери, а он не в том возрасте и состоянии здоровья, чтобы переживать подобные стрессы. На полу лежали три папки, которые встречаются на любом уважающем себя предприятии: серого картона, с длинными тесемочками, и крупной надписью "Дело №". В руках я держала черный мотоциклетный шлем, от которого тянулись два провода – к включенному компьютеру и шезлонгу.
Мне было страшно.
Вечером специально пришел обаятельный паренек в гражданской одежде, представился Мефистофелем и в течение нескольких часов рассказывал мне, что по заданию ФБД я должна буду проникнуть в сны нескольких человек и немножко повлиять на их решения. Вероятно, у меня было такое очень живописное выражение лица, потому что Мефистофель усмехнулся и слишком серьезно для такого веселого взгляда спросил:
– Вас что-то смущает?
– Проникнуть в сны? – переспросила я. – Это же противоречит минимальным нормам морали и нравственности!
– И что?
– У людей должно быть хоть какое-то безопасное интимное пространство, – продолжала возмущаться я.
– Зачем? Добро должно распространяться всюду, только так наступит всемирное благо, – усмехнулся юноша.
Мне не казалось, он действительно глумился.
– Одна моя хорошая знакомая как-то сказала, что добру она простила бы многое. Между прочим, добро в это время высасывало из нее жизненные силы, превращая ее сны в пыльцу, исполняющую желания других людей, которых она даже не знала, – мягко заметил Мефистофель.
– Никогда не думала, что со снами связано столько возможностей, – поразилась я.
– А то, – миролюбиво улыбнулся он. – Именно изучением возможностей снов я и занимаюсь. Тонкие технологии меня не очень жалуют, потому объяснить принцип работы шлема вашего брата я не смогу. Моя страсть – механика, но сейчас практически нет времени к ней вернуться.
Он протянул мне три папки. Я хотела сразу же открыть первую, но тот, у кого папки были до меня, завязал тесемочки на аккуратный бантик, который после того, как я рванула листы папки в разные стороны, затянулся в неаккуратный узелок. После нескольких попыток развязать узел, я нетерпеливо разрезала тесемки ножом. Мефистофель наблюдал за этой сценой с серьезным выражением лица и молчал. Я мысленно поблагодарила его за это.
В папке лежали несколько фотографий молодой девушки с выразительными карими глазами и очаровательной родинкой на щеке, фотография светловолосого молодого человека и четыре листочка с текстом, напечатанными на пишущей машинке и два листочка с непонятными мне схемами и диаграммами. Мефистофель рассказал, что добрые астрологи (он так часто употреблял слова "добрый" и "хороший", что к концу разговора меня от них начало подташнивать, как от приторного торта) предсказывают, что у этой пары должен родиться "очень светлый и добрый мальчик". Накануне свадьбы пара поругалась, и мне предстояло убедить девушку упасть в объятия возлюбленного.
– Никакого отторжения не вызывает? – поинтересовался Мефистофель, развязывая тесемки второй папки.
Я отрицательно помотала головой, думая, что примерно представляю, как можно справиться с этим заданием.
– А зря, – вкрадчиво заметил юноша. – Им-то никто не предсказывает долгую жизнь без проблем, впрочем, как и их ребенку. Но никто не запрещает нам надеяться, верно?
Во второй папке лежали буклеты с выставки авангардной металлической скульптуры, десять листочков, напечатанных на печатной машинке, фотография мужчины со взглядом сенбернара и несколько старых снимков молодой девушки и маленькой девочки с огромными бантами.
– Здесь даже мне придраться не к чему. Готовится акция, которая приведет к гибели сотни людей. Эти ажурно-железные болванчики и гексоген в сумме дадут массу осколков, от которых плохо будет многим, – голос Мефистофеля звучал ровно. – Прилагаются фотографии погибшей жены и дочери объекта. Сложностей не должно возникнуть. Тут больше времени, целая неделя.
– Почему такое бережное обращение? – остановила молодого человека я.
– То есть? – исследователь снов удивленно посмотрел на меня.
– Есть масса вариантов, менее тонких и затратных, – усмехнулась я. – от ареста до ликвидации.
Мефистофель усмехнулся.
– Объект раньше работал в разведывательном отделении ФБД и по молодости спас жизнь какой-то большой шишке, которая в то время несла добро в мир не то в погонах с одной маленькой кометой, не то с двумя маленькими кометами. Как оказалось, большие шишки весьма сентиментальны.
Как раз сентиментальность неведомой большой шишки меня нисколько не удивила. Отец иногда брал нас с братом на пикники, где собирались его сослуживцы и товарищи молодости. И я, будучи любопытным ребенком, любила слушать душевные разговоры взрослых дяденек куда больше, чем играть с остальными ребятами, наматывая все интересное на кончик косы. Интересным я пользуюсь постоянно, однако его на кончике косы все меньше не становится.
К слову, на подобных сборищах мы с Сережей когда-то познакомились с Иваном, сыном папиного сослуживца носившего в то время на погонах одну среднюю комету, которого со временем перевели в другой город, поманив еще одной крупной кометой. Ванька же, ищущий самостоятельности, приехал работать в звании старшей феи сюда, где попал под незримый и практически неощутимый контроль нашего отца.
– Зато никаких внутренних конфликтов, – подвела итог я. – Что в третьей папке?
Мефистофель развязал тесемки на третьей папке.
Фотография юноши в очках открыто улыбающегося в объектив фотокамеры и целая стопка листов, отпечатанных на пишущей машинке, к которым прилагались ксерокопии с записей, химических формул и непонятных закорючек.
– Это будущее нашей науки, очень светлое и доброе, потому его пугает, какой силой обладает то оружие, которое он придумал. И он не хочет доводить эксперимент до конца, – объяснил Мефистофель. – С ним тебе придется разбираться до тех пор, пока он не завершит эксперимент.
– Я тоже не верю в добро с кулаками, – призналась я.
– Я вообще не верю в добро, – лениво отмахнулся юноша. – Это задание достаточно сложное, я не представляю, в каком направлении ты будешь двигаться.
– А почему нельзя на него по-доброму надавить? – спросила я, просматривая бумаги. – Или умыкнуть его наработки и попытаться доделать в фэбэдэшных лабораториях?
– Потому что добро уважает чужой выбор, – в комнату вошел отец.
Мефистофель вытянулся перед ним по стойке смирно, сразу же став чуть выше и шире в плечах, однако лицо его растеряло все эмоции.
– Вольно, – вяло скомандовал отец.
– И потому что юное дарование может не пережить стресса и больше не порадует добро своими открытиями? – подсказала я.
– Что-то вроде того, – согласился со мной Мефистофель, косясь на моего папу. Тот сделал вид, что ничего не слышал.
Исследователь снов собрался и быстро ушел. Я видела, что юноша действительно боялся отца. Это читалось в его движениях, которые тут же стали скованными и отрывистыми, но попрощался он вполне пижонисто, используя устаревшую форму прощания фэбэдэшников «несу добро».
Я проверила напульсники, намазав запястья специальным гелем. Практически распустив волосы, я щедро смазала этим же гелем затылок и виски, представляя, как буду мучиться, смывая его. Прицепив к предплечьям и запястьям пластиковые гигантские прищепки, я надела шлем.
Мне было страшно.
Решившись, я медленно выдохнула и опустила стекло шлема на лицо.
Перед глазами запрыгали зеленые циферки, которые сменились заставкой показанной мне ранее программы.
Данные объектов загружали коллеги Сергея, дома же их проверил папа и, если у него возникали вопросы, набирал номер телефона Сережиного начальника. Тот терпеливо отвечал на все вопросы, и честно рвался приехать к нам, но впечатлительной мне хватило на сегодня Мефистофеля. Отец вывел для меня три аккуратных ярлычка, пометив их циферками от 1 до 3 в том порядке, в котором мне их показывал исследователь сновидений. Все для моего удобства.
– Первая папка, – скомандовала я.
Виски сдавило. Через несколько секунд я увидела себя в абсолютно белом пространстве, где невозможно было различить ни стен, ни пола, ни потолка. Я представила себе поле одуванчиков до горизонта, населив его милыми разноцветными птичками и бабочками. Птички послушно исполнили гимн гринписа и один из знаменитых каверов Тори Эймос. Решив, что переборщила, подражая заграничной мультипликации, я лишила птичек богатого репертуара и сделала их серыми. Добавив на небо несколько облачков, я представила девушку с фотографии в пышном белом платье, бредущей по этому полю. Не знаю, почему, но многие мои замужние приятельницы заказывали фотосессии после визита в загс именно в полях и лугах, превращая белоснежную юбку в грязное бесформенное нечто. Вовремя притормозив воображение, я пустила с другой стороны светловолосого юношу, он красиво развел руки в стороны, и девушка грациозно упала в его объятия. Юноша тут же подхватил свою невесту на руки и начал кружить ее вокруг своей оси. Стараясь не думать о ее и его вестибулярном аппарате, о возможных ямках и камнях, я резко закрыла глаза, уничтожив поле секундами абсолютной темноты. Через мгновение здесь же возник осенний парк с желтыми и красными кленами. По дорожке бежал молодой светловолосый мужчина за мальчиком лет пяти-шести, крепко держащим в руках зеленый мяч. Девушка неторопливо шла следом, держа в руках охапку кленовых листьев. Я никогда не была жадной, потому щедро делилась с объектом своими детскими воспоминаниями, немного их корректируя. Решив, что расправилась с первой папкой, я вызвала вторую.
На этот раз болью обожгло затылок. Я представила выставочный зал и милую девочку с фотографии, дочь объекта. Она бегала по залу и дотрагивалась то до одной скульптуры, то до другой. И смеялась. Я словно вспомнила ее смех: звонкий, беззаботный и заливистый, хотя раньше никогда не могла его слышать. Очевидно мужчина со взглядом сенбернара помогал мне, сам того не ведая. Мы срослись и стали единым целым. Женщину с фотографии мы не видели, но ясно чувствовали ее присутствие: казалось, что можно повернуть голову и посмотреть на ее темно-русые волосы и немного приподнятые брови, словно она чему-то постоянно удивляется. Я поразилась тому, сколько всего помнил объект: красный парусиновый плащ, привезенный из ближнего зарубежья и звук; который издавала ткань, когда женщина шевелилась, длинный шелковый шарф, выбранный специально к этому плащу; вечно выбивающуюся из под шпилек прядь волос; другую, завитком щекочущую щеку; карие глаза с зелеными крапинками; родинку за ухом; несколько тонких шрамов от скальпеля у колена… В глубине души я искренне жалела их, а еще глубже – завидовала этой женщине. Девочка подошла к скульптуре фотографа и повисла на его вытянутой руке, как на турникете. Тут же в зале появились люди. Серые, безликие, они гудели, уничтожая все звуки и звонкий смех девочки.
Потом вспышка.
Тишина, ни единого звука.
Я никогда не думала, что так тяжело представлять абсолютную тишину.
На какое-то время сон перестал мне подчиняться, но потом я снова взяла власть над объектом. Сон лепился не так ладно, как до взрыва, но все же он меня слушался.
Сирены. Интересно, тогда у карет скорой помощи и машин силовиков был такой же звук, как сейчас?
Кровь, много крови и всюду человеческие останки. И мерзкий тяжелый сладко-отвратительный запах.
Субъект сам услужливо подкинул мне воспоминания о чьей-то рефлекторно сокращающейся человеческой руке и связь прервалась.
Скомандовав программе завершать сеанс, я дождалась предупредительного попискивания и сняла шлем.
Ученый подождет следующей ночи.
А мне нужно было в ванную.
Пожалуй, я слишком малодушна для добра.

часть 1

@темы: сказка, мое